Выбор института
И вот прозвенел последний звонок, а точнее по школьной трансляционной сети, которую впервые в Ленинграде сделали сами учащиеся нашей 183 школы под руководством учителя физики Бориса Сергеевича – офицера связиста, прозвучал полонез Михаила Огинского «Прощание с родиной». Шесть лет этой мелодией школа встречала нас каждым утром. А вот сейчас под звуки этой мелодии мы уходили, прощаясь со школой, с нашим детством и юностью. Мне даже показалось, что у нашего директора как-то неестественно заблестели глаза и он смахнул рукой что то со своих рыжих усов.
Нелегко далось мне решение поступать в медицинский институт. Радовала лишь перспектива стать морским офицером. Но пугала, страшила мысль, что я должен буду рассказать об этом решении своим товарищам. Смешно вспоминать, но тогда я испытывал чувство стыда при одной только мысли, что я должен буду поехать в медицинский институт и сказать, что я хочу стать врачом. Мама (Симонова Елизавета Дмитриевна) спокойно отреагировала на моё сообщение об изменении выбора института.
— Ты уже взрослый. Сам решай кем будешь.
Врачом? Что же, хорошо. Врачи везде нужны.
Дядя Саша (Симонов Александр Дмитриевич), родной брат моей мамы, прошедший всю войну от первого до последнего дня, дал ещё более прагматичную оценку моему выбору:
— Мы солдаты, уважали врачей, делились с ними чем могли. Понимали, завтра они будут спасать нас. Даже в плену или в нашем лагере к врачу отношение было особое.
Следующий, кому я решился рассказал о своём решении поступить в медицинский институт, был мой товарищ-одноклассник Игорь. Я попросил его поехать вместе со мной в медицинский институт сдавать документы. Жил Игорь на улице Войнова (сейчас эта улица называется Шпалерной), на левом берегу Невы, напротив тюрьмы, известной под названием «Кресты».
Когда я пришёл с документами к Игорю, он вместе с товарищами из соседнего дома спускал на воду лодку-плоскодонку, сделанную ими из старых досок. На лодке была установлена мачта с парусом из одеяла. Игорь предложил мне переплыть Неву вместе с ним и ещё с двумя его товарищами:
— А дальше мы отправимся вместе с тобой в твой медицинский институт – сказал он.
Я согласился. Спустился в лодку, и мы поплыли. Из щелей между досок в лодку стала поступать вода, которую приходилось постоянно вычерпывать банкой из-под консервов, Рея, на которой было подвешено одеяло, внезапно сломалась и наш «парус» болтался вокруг мачты. По Неве маленький буксир тянул караван барж, связанных между собой тросами. Из-за этого мы долго не могли пересечь Неву. Погода была ветреной. Волны от проплывавших мимо нас моторных лодок и речных трамваев, обдавали нас холодными брызгами, сильно раскачивали плоскодонную лодку. Мне казалось вот-вот и лодка перевернётся. Несмотря на то, что мы по очереди гребли изо всех сил двумя обломками доски, нас сносило быстрым течением Невы вниз, пока не прибило к берегу перед Литейным мостом. К счастью в этом месте сплошная гранитная набережная прерывалась ступенями спуска к воде.
Сойдя с лодки, а точнее – добравшись до первой ступени спуска, я обессилено сел на неё. Меня тошнило, голова кружилась, одежда моя промокла от брызг волн. Изрядно промок и пакет с документами, особенно заявление с просьбой разрешить мне сдавать приёмные экзамены в 1 ЛМИ имени акад. И.П. Павлова.
Может не судьба быть мне морским врачом-офицером, думал я. Может следует написать новое заявление на имя ректора военно-механического института? Ведь даже кратковременное плавание по Неве вызвало у меня приступ морской болезни – головокружение, тошноту.
Придя домой, я рассказал маме о решении не поступать в медицинский институт.
— Решай сам — сказала она — а сейчас поешь и ложись спать. Посмотри на себя в зеркало. Ты не просто бледный, ты — зелёный. Придёшь в себя, иди погуляй. Подумай хорошенько, а утром примешь окончательное решение. Утро вечера мудренее. Это была одна из её любимых поговорок.
Ночью я проснулся с мыслю о моей МЕЧТЕ – мечте о море. Неужели мне придётся навсегда расстаться с ней? Но адмирал Нельсон тоже страдал от морской болезни. Тем не менее, он стал настоящим моряком. Да ещё каким!
А как бы поступил в моей ситуации Саня Григорьев, задал я себе вопрос.
Саня Григорьев – любимый герой многих моих сверстников — мальчишек 50-ых годов ХХ века, герой романа Вениамина Каверина «Два капитана». Его девизу – «Бороться и искать, найти и не сдаваться» я старался следовать.
Утром я позвонил другому моему товарищу-однокласснику – Володе Борисенко и попросил его поехать вместе со мной в Ботанический сад на Петроградской стороне. Отказаться от моего предложения он не мог, так как три года мы сидели за одной партой и я всегда защищал его от насмешек и злых шуток одноклассников. Поводом для этого было то, что, разговаривая, он сильно заикался.
Моё доброе отношение к нему объяснялось тем, что он напоминал мне Саню Григорьева, у которого в детстве был серьёзный дефект речи.
Кстати, Володя Борисенко окончил филологический факультет Ленинградского Университета, работал учителем в Красноярском крае, а затем поступил и успено окончил Ленинградский медицинский институт, стал врачом – психоневрологом.
По дороге в Ботанический сад мы свернули на улицу Льва Толстого, где располагался 1 ЛМИ им. акад. И.П. Павлова. Я предложил Володе зайти в приемную комиссию и получить ответ на три вопроса, якобы интересующие моего знакомого.
1) Каким будет проходной балл в этом году для мужчин, поступающих в институт ?
2) Какова численность приёма студентов на факультет морских врачей?
3) Насколько гарантирован перевод студента на факультет морских врачей?
Я понимал несуразность испытываемого мною чувства неловкости, стыда перед сверстниками за то, что собираюсь поступить в медицинский институт. Но что поделаешь?. Таким я был романтиком моря.
В приёмной комиссии нас послали на собеседование к профессору Четверяковой Евгении Константиновне. Беседовать с профессором? Вот тут я испугался. Я никогда в жизни не видел живого профессора и совсем не понимал, что означает «собеседовать». А когда увидел профессора Четверякову с её странным взглядом, то понял, что она видит меня насквозь. От волнения язык прилип у меня к нёбу и я потерял голос. Дёрнув Володю за руку, прошептал ему:
— Говори, спрашивай, задавай вопросы ей — и подтолкнул его к женщине-профессору со странным взглядом, испугавшим меня.
Володя, заикаясь больше обычного, спросил у Евгении Константиновны
— Ска-ажи-те, ка-аким бу-удет прох-ходной балл?
— А какие у Вас отметки в аттестате? — перервала Е.К. речь Володи деятельность .
М-ме-даль се-ре-ебро.
— Вам не надо волноваться, молодой человек. Все будет хорошо.
Поняв, что разговор Володи и женщины-профессора окончен, я сделал шаг вперёд и, глядя в её странные глаза, спросил:
— А как у Вас обстоят дела с факультетом морских врачей?
— Для того, чтобы перейти на морской факультет, надо хорошо учиться два года. А учиться у нас, имейте в виду молодой человек, трудно.
Меня как будто кто-то дёрнул за язык, и я нагло заявил:
— Не сложнее чем в техническом институте.
Она посмотрела на меня, потом повернулась к Володе и сказала тихо:
— А ещё нужно иметь хорошее здоровье.
Я был удовлетворён собеседованием. У меня не было медали, как у Володи, но в аттестате стояли только пятёрки и четверки. Точнее – четвёртки и пятёрки. Со здоровьем, как я считал, было всё в порядке за исключением частых насморков. Зато я был снят с учёта в туберкулёзном диспансере и выполнял все нормативы значка ГТО (Готов к труду и обороне). Что касается трудностей обучения в медицинском институте, то я готов был преодолеть их ради того, чтобы стать морским офицером-медиком. С такими мыслями я пошёл сдавать документы для получения разрешения на вступительные экзамены.